Портрет Дориана Грея

На первый взгляд это может показаться странным, но счастье, что мы вынуждены расплачиваться за все свои пороки и дыры в душе. Даже если никто не знает о нашем дурном поступке, и никаких худых последствий мы от него не ожидаем, он проступает новой морщинкой в нашем лице, чуть сильнее сжатой линией рта, чуть более злым блеском глаз. И лицо с годами становится книгой нашей жизни, рассказывающей всему миру, что плохого и хорошего мы сделали за все прожитые годы, и насколько разъедена наша душа.

Рано или поздно это понимает каждый. И невольно брошенный взгляд в зеркало порой может остановить от грубого или высокомерного слова, и от злого поступка. Нежелание видеть утром в зеркале навечно оставленные отметины бурно проведенной ночи заставляет хотя бы раз, а то и два, и три удержаться от опасного веселья.
А если бы мы не отвечали за все свои поступки? Ну, допустим, от людского осуждения скрыться все равно не удастся (а оно, несомненно, не что иное, как та же расплаты), а вот от внешних изменений нас избавил бы… кто? сложно сказать… небеса, судьба… да не все ли равно, просто что бы случилось, если бы лицо наше оставалось свежим, наивным и чистым, несмотря ни на какие наши поступки, мысли и желания? Несложный вопрос – ничего хорошего бы не случилось, и печальный тому пример описан Оскаром Уайльдом в “Портрете Дориана Грея”.

Итак, есть известная повесть о красивом, молодом, беззаботном юноше. О прекрасном портрете, превращающемся в выражение все более уродливой души своего героя. О демоне-искусителе, с удовольствием взращивающем и созерцающем в человеке дурное. О безнаказанности, развращающей юную душу и ведущую ее все дальше и дальше в дебри порока. О запоздалой и безуспешной попытке раскаяния.
Из хорошей повести сделали хорошую пьесу, и хороший режиссер Андрей Житинкин поставил ее на сцене хорошего театра на Малой Бронной. Так вот удачно все сложилось.

Впрочем, произведение Уайльда должно было прекрасно лечь в пьесу, потому что построено, скорее, по законам сценического жанра. Хотя надо отдать должное и автору пьесы – оригинал перенесен на сцену очень бережно, не перегружая зрелище обилием персонажей, удачно оставляя за кадром малозначительные фрагменты и сохраняя последовательность действия (я заметила только одну перестановку, которая, вполне возможно, в сценическом варианте оправдана). Жалко только, что в спектакле не упомянули о книге, подаренной Дориану лордом Генри и сыгравшей немалую роль в возникновении жизненных интересов и поступков Грея.
И постановка мне понравилась. Получился классический академический спектакль по классическому произведению с классической игрой актеров. Редкое единение частей в целом. И актеры… очень располагают. Поскольку премьера состоялась совсем недавно, 1 сентября 2001г., я, конечно, слышала и об успехе спектакля, и о новой восходящей звезде театра, Данииле Страхове. Но совершенно не ожидала, что мне понравится его игра. Нет, в первом действии ничего особенного и не подразумевалось, роль здесь достаточно однообразная, предполагающая представление молодого, самовлюбленного, немного легкомысленного человека. А вот во втором действии все гораздо более разнопланово и интересно. Практически каждая картина показывает разные эмоции и настроение – развращенную уверенность в опиумном притоне, слабость, безумную надежду, внезапную ненависть при разговоре с Бэзилом, жестокость и твердость после убийства, глубокие размышления наедине с собой. И со всем этим Даниил Страхов справился очень неплохо – редко такую игру можно увидеть у молодого артиста. А сцена во втором действии с Бэзилом, на мой взгляд, самая удачная во всем спектакле, но тут заслуга обоих ее участников. И финал впечатляет. Понятно, что полностью приблизить его к книжному варианту просто невозможно, но и поставлен и сыгран он очень интересно.

Если оторваться-таки на время от Даниила Страхова, то сразу надо сказать об Олеге Вавилове, замечательно сыгравшем лорда Генри Уоттона. Я бы еще отметила Бэзила Холлуорда в исполнении Ивана Шабалтаса. Просто роли ровно-положительных персонажей всегда невыгодно малозаметны по сравнению с ролями злодеев, так что зрители не сразу и замечают, насколько хорошо они сыграны. Кстати, Даниил  Страхов, Олег Вавилов и Иван Шибалтас играют в премьере театра на Малой Бронной этого сезона – “Калигуле” Альбера Камю. Так что интересно было бы посмотреть и сравнить. Если там в игре троих актеров акценты будут расставлены по-другому, тогда их работы достойны всяческого уважения.
Больше открытий я, вроде бы, не сделала. Не особенно понравилась Сибила Вэйн (Громушкина). Потому, например, что когда я читала “Портрет Дориана Грея”, сцена Дориана с Сибиллой и ее объяснение своей игры в последнем спектакле произвели на меня большее впечатление, чем… вернее, скорее просто “произвели впечатление”, а в театре – никакого. И еще не очень понятно, почему, готовясь выйти на сцену Джульеттой, Сибилла надевает короткую блестящую юбочку и высокие сапоги. Если это сделали только для того, чтобы показать стройные ноги исполнительницы, тогда ладно, а если еще для чего-нибудь, то значит, я что-то упустила. Кстати, и братишка Сибиллы не очень похож на шестнадцатилетнего мальчика.
В общем же и целом – хороший спектакль. Стоит того, чтобы на него сходить. А на последок – притча, которую я вспомнила, сидя в театре, в то время как по сцене потерянно бродил Дориан Грей, пытаясь поверить, что единственное совершенное им доброе дело (с его точки зрения доброе) разгладит хоть одну морщинку на ненавистном уродливом портрете.

У одного человека рос сын. С детства рос он недобрым и часто совершал дурные поступки. Тогда человек взял дощечку, и всякий раз, когда сын делал что-то плохое, вбивал в эту дощечку гвоздь. Когда вся дощечка была заполнена так, что места для нового гвоздя не оставалось, человек умер от горя.
Сын тяжело переживал смерть отца. Он понял, как дурно жил, и решил исправить содеянное. Теперь он совершал только хорошие дела, и каждый раз после такого дела выдергивал из дощечки один гвоздь. Когда последний гвоздь был вынут, дощечка развалилась….
А какова мораль? Мораль в том, что если душа испорчена, обратно уже ничего не воротишь, и добрыми делами ее уже не очистишь.

18 августа 2002г