«Штирлиц-Фигирлиц… бла-бла-бла»

-Даня, съемки Исаева идут уже долго, можно сказать, выходят на завершающую прямую. Какие ощущения – накопилась усталость или что-то другое?

- Усталости нет никакой, есть ощущение легкой, переходящей в тяжелую, грусти, потому что эта работа заканчивается и с каждым съемочным днем конец все ближе и ближе. Потому что человеческий и актерский опыт, который я приобрел во время этих съемок, сложно переоценить. И вот скоро все закончится, и невольно задаешь себе вопрос – а что я собственно должен делать дальше? Я должен завтра проснуться, позвонить Урсуляку и сказать: «Ну, когда у нас, собственно, продолжение банкета?»? Я понимаю, что этого сделать нельзя, у каждого из нас своя жизнь, в том числе и творческая, но то богатство красок, та свобода, та в хорошем смысле слова интимность на площадке, которую умеет создавать Урсуляк, та псевдолегкость, с которой он разрабатывает для тебя твою роль, - это все большой-большой подарок, с которым я не знаю, что потом делать, со всем этим богатством, приобретенным здесь. Это такая довольно грустная актерская история, ибо когда ты снимаешься в плохом кино, ты от него избавляешься с радостью, но потом плачешь на премьере. (Смеется) А когда ты снимаешься у классных режиссеров, ты с трудом возвращаешься в реальность без них… Но эти вещи неизбежные, тут ничего не поделаешь.

-Да. И все же давайте попробуем заглянуть чуть вперед. Хотя человеку не дано предугадать, но…Даня, вы будете сниматься в продолжении «Всегда говори «всегда»? Ходят слухи, что создатели в пятом фильме собираются вернуть вашего героя - Грозовского.

- Я думаю, что это слухи, поднятые если не желтой, то бульварной прессой. Конец персонажной судьбы Грозовского потому и случился, что мне захотелось эту историю закончить, ибо по моим ощущениям в этом персонаже нечего было рассказывать. А бесконечно повторять приобретенные краски я не посчитал нужным и интересным для себя. Другой вопрос, что история продолжилась, и ребята с успехом и очень профессионально продолжают всю эту катавасию, ну а я, вот такой поганец, взял и закончил для себя эту эпопею. Мне кажется, что воскрешать его не стоит, это будет уже «мыло» в кубе, потому что он и так достаточно коряво вышел из этой истории, чтобы так же коряво в нее опять войти каким–то «Восставшим из ада, часть шестая». Бредятина получится, поэтому я надеюсь, что это действительно «слухи-слухи», и продюсеры никоим образом не провоцируют эти разговоры.

- Даниил, а ваших новых театральных работ можно ожидать?

- Ждать, к сожалению, нечего. Возможно, что когда закончится «Исаев», а экономический кризис будет продолжаться, неизвестно, что еще с кино будет. Вероятно, в 2009 году какая-то работа возникнет, но я не могу ни обещать, ни указывать на каких-то авторов или продюсеров или на какое-то название.

- Но надежда остается?

 - Надежда всегда остается, тем более, что я никогда не говорил о том, что театр мне неинтересен, он всегда был важной частью профессии. Так складываются обстоятельства, что нечего играть. То, что предлагается, по тем или иным причинам, не совпадает с моими интересами. А просто устраивать «чес» по стране нет ни желания, ни возможностей, потому что в «Исаеве» я довольно сильно занят.

-Мы говорим о том, что после…

-После «Исаева» начать «чесать» как-то глупо. Мне кажется, что нужно набраться терпения и зрителю, и мне в том числе. Про «Судебную колонку» уж говорить не буду, ее, кажется, дружно похоронило все Центральное телевидение.

- С «Судебной колонкой» вообще произошла детективная история. Ее смотрят на Украине…

- Я знаю, что Украина посмотрела 12 серий, Сербия, Израиль.

- А сколько их?

- Двенадцать.

- То есть все то, что отснято, все и показали?

 - То, что отсняли, то и не показали, если говорить про российское телевидение. Я не знаю, с чем это связано, возможно, с достаточно плотной телевизионной сеткой на нашем телевидении. Когда сериал просто смотришь на ДВД , это одно, а другое, когда ты смотришь этот материал в сетке, видишь резонанс или его отсутствие, когда ты видишь рейтинги, то сам понимаешь, попало это в настоящее время или нет.
Поскольку пока премьеры на российском телевидении не произошло, мне сложно судить о конечной ценности этого сериала. Но снимали мы его очень честно и по-настоящему, и хочется только надеяться на то, что называется, срок годности у него не пройдет, он не потеряет какой-то своей свежести. Потому что это все равно история телевизионного формата и не Бог весть каких сюжетных ходов.
Она вся построена на легкости, на атмосфере, на таком ироничном юморе, не знаю, мне сложно судить. Там не все вполне всерьез, и то настроение, которое нужно хватать, с легкостью может уйти, если упустить время. Но по всей видимости такой плотный график стоит в телевизионной сетке на Первом канале, что не могут найти нужное время. Мне сложно предполагать, я в данном отношении так же не имею информации, как и вы.

-Я посмотрела «Судебную колонку» и у меня ощущение, что она будет интересна и при втором просмотре, когда уже знаешь, кто убийца, и детектив для тебя не детектив. Во многом благодаря вашему дуэту с Ольгой Павловец, он сыгран по- актерски «вкусно» и по- человечески очень интересно. К этой истории захочется возвращаться и дай Бог картине высоких рейтингов и повторов.

- Дай Бог, чтобы были не только повторы, но была хотя бы премьера.

А что касается ваших слов, мне это очень приятно. Изначально, когда мы все на эту историю соглашались, когда мы делали пилот, мы договаривались, что помимо детективной линии нас прежде всего интересуют те личные отношения, которые не Бог весть какие сложные, потому что в рамки сорокадвухминутной серии невозможно впихнуть все. Не лезет в такой телевизионный формат какая-то глубокая психологическая разработка их взаимоотношений в семье, да еще и с собакой.
Главная наша задача была в этих пилотах и дальше так оно и пошло – найти какую-то хорошую, верную интонацию, чтобы было нескучно смотреть. Чтобы в этом была даже не правда, а мечта, приближенная к правдивости, потому что понятно, что таких идеальных семей, пар не существует. Это даже не семья, а предощущение семьи, когда еще нет детей, нет официальных отношений. От папы возникла шикарная квартира, все у них хорошо, да еще люди гоняются в поисках мальчишей-плохишей, просто идиллия какая-то.
В этой конфетной истории найти свою иронию, найти свою боль (например, серия про ветерана) и при этом максимально честно сделать эту неправду правдивой, вот такая была задача, если она получилась, если в этом мы достигли какого-то успеха, то слава Богу.

 -Завершая разговор про «Судебную колонку», хотелось бы про вашего героя поговорить. Он в первых сериях заявлен как такой тюфячок, на которого начальство наезжает, невеста строит, и который в силу своей мягкости и интеллигентности возразить ничего не может. К средине фильма, к финалу он становится таким, ну не скажу Джеймсом Бондом, но уверенным в себе мужчиной, которому поневоле приходится брать на себя ответственность за свою легкомысленную невесту. Это изменение - оно режиссерами было выстроено или это ваше решение?

- И то, и другое, и третье. Поскольку режиссеры менялись, у каждого из них было свое представление о главных персонажах. И ощущение в кадре менялось, потому что каждый из режиссеров привносил в эту историю себя.

Ко всему прочему я понимал, что при всей вертикальности сериала, в том, что по сути дела герои не должны меняться, нужно в каждой истории находить какие-то грани одного и того же себя, быть разным. И так выстроилось, так получилось(ведь еще и серии переставлялись, они сейчас стоят в сетке не так, как снимались, в другой последовательности), что от истории к истории это псевдоизменение характера присутствует, на самом деле никакого изменения нет. Просто в любом герое есть тюфяк, а в любом тюфяке есть герой, и все люди очень разные. И видимо вертикальность истории позволяет каждого героя вот так по пять градусов поворачивать по своей оси, и угол зрения актерского восприятия будет меняться, и он может каждый раз одного и того же персонажа видеть чуть другим.
В этом есть свой кайф, можно ответить и так. Соглашаясь на эту работу, я как актер экспериментировал с этим форматом. Мне было интересно поворачивать себя на эти пять градусов. Не как в той же самой «Бедной Насте», где нужно было поворачивать своего персонажа в каждой серии по полградуса, потому что их было сто двадцать семь, и ты уже не знал, каким образом извернуться так, чтобы что-то новое сыграть. Здесь другой формат, другие правила и тут тоже был свой кайф, свой интерес. Про «Исаева» не говорю, здесь совсем другая история. Ты не играешь с форматом. Ты уже играешь с режиссером.

- Если выстроить самую простую шкалу жизненных ценностей, что для вас будет на первом, на втором, на третьем месте?

 - Вы имеете в виду – профессия ли, работа ли, семья ли, да?.. Ой, ну как вам сказать… Душевная правда, если можно так сказать, которая включает в себя и семейные ценности, и профессиональную честность.Тут такими понятиями бросаться – дело опасное, и в этом легко заиграться, поэтому я думаю, что скоро завяжу вообще с этими вопросами и ответами. Но скажем так: тот перфекционизм, который я испытывал в молодые, совсем молодые годы и учебы, и первой работы, это время безвозвратно ушло, и я не считаю правильным актерский фанатизм.
Это легкая профессия с большой ответственностью. Актер должен легко делать свое дело, но при этом понимать, какую ответственность своим порханием с цветка на цветок он несет, какая ответственность за всем, что он делает, стоит.

- Ответственность перед близкими, перед зрителями?

 -  Перед зрителями, перед самим собой как художником. Рукопись продать очень легко, а вернуть потом себя на какие-то позиции самоуважения…Легко говорить правду себе тогда, когда нечего от себя самого скрывать. А когда ты весь погряз в неких условностях: я вот здесь чуть-чуть поступлюсь чем-то внутри самого себя, вот тут, то очень сложно выруливать потом на «верную дорогу, которой нужно идти товарищам».

 -«Честность» - это все же определяющее слово?

 -  Думаю, что да. Даже если ты понимаешь, что ты же все равно не ангел, и у каждого человека есть свои какие-то пороки, свои недостатки. Нельзя быть и уж тем более нельзя прикидываться идеальным, это наверное один из главных пороков для актера. Нужно, по крайней мере, в этом быть честным по отношении к самому себе. Не лгать хотя бы себе. Самобичевание – посмотрите на меня, я такой плохой, да я такой плохой и таким буду, уж любите меня таким, каким я являюсь, это то же самое, только наоборот.

-Даниил, одно время, вы сами его вспоминали, была пауза, была невостребованность. Не пожелаю, конечно, но профессия актера кино такая, сегодня ты работаешь, а завтра молчишь. Вы не боитесь?

 -Боюсь, но тут пути назад нет. Ты принимаешь некие правила существования для самого себя. Если я решил сам для себя, что  параллельно с Урсуляком не буду нигде работать, то надо в этом идти до конца. Бояться буду потом, когда мы закончим снимать, тогда начну бояться, полностью сообразуясь со своей фамилией. Я понимаю также, что чем успешнее будет «Исаев», тем меньше у меня может быть работы в будущем, может быть и такой обратный эффект. Есть масса вариантов того, как дальше будут развиваться события. Но они как будут развиваться, так и будут развиваться.

-То есть вы как были фаталистом в отношении ролей, так и остаетесь?

 - Я даже думаю, не только в отношении ролей, но и в отношении какого-то пути, потому как сказал дед Валерия Баринова в передаче Ерофеева на канале «Культура» («Апокриф – примечание мое – С.Г. ) : «Что ты переживаешь – будет так или по-другому… Будет так, как будет, и никак иначе.»

Эту фразу я запомнил, она как-то засела в голове, потому что наверное соответствует какому-то моему внутреннему представлению о том, как складывается наша жизнь вообще.

Другое дело в том, как мы будем в этой жизни себя вести, как мы будем ее отражать в самих себе, как мы будем на нее реагировать, какие круги пойдут по воде от брошенного нами камня. Но вода будет той же, какой она была до нас и после нас.

 Жизнь наша в каких-то своих узловых событиях уже как-то расписана. Я в этом убежден более чем. Нам не дано этого знать, и любые науки или псевдо, лженауки, связанные с этим, которые позволяют нам заглянуть по ту сторону двери, по ту сторону замочной скважины, они потому и не признаются церковью и всячески осуждаются ею, что нам не нужно знать, что и когда с нами произойдет.

Вопросы - Светлана Гиршон (Наталья Суворина)