Актеры — закомплексованные люди

Сумасшедший ритм жизни диктует свои законы даже в искусстве — свежеиспеченные звезды вспыхивают на телеэкранах чуть лине еженедельно, а потом… исчезают неизвестно куда. Актерская судьба Даниила Страхова складывалась по-другому. Окончив Щукинское училище семь лет назад, свою карьеру он выстраивал, как говорится, “step by step” — “шаг за шагом”.
Сегодня Страхов (в жизни — человек с очевидным положительным обаянием) — обладатель редкого амплуа “красавец-негодяй”, легко влюбляет в себя не только киногероинь, но и большинство зрительниц.

— Вы один из немногих актеров, у кого в 27 лет за плечами уже театральные роли Дориана Грея, Калигулы, Платонова. Блат?

— Не знаю, для кого этот вопрос, но точно не для читателя. Потому что, когда актера спрашивают про блат, а он отвечает: “Да нет, что вы, не блат!” — кто ж ему поверит?! И все же я попытаюсь. У меня не было никакого блата, просто повезло в жизни пересечься с Сергеем Анатольевичем Голомазовым, поставившим со мной работы, которыми я очень дорожу и играю в них по сей день. Потом так получилось, что я встретил Андрея Житинкина, которому тоже признателен, ведь опыт, что он мне дал, сложно переоценить. Многое в моей творческой биографии произошло благодаря удачному стечению обстоятельств.

— А как вы оказались в роли маньяка Чикатило? Это же в голове не укладывается!

 — Фишка режиссера Житинкина как раз и состояла в том, чтобы такого страшного морально и физически человека играл молодой обаятельный актер. Моноспектакль был поставлен по пьесе Михаила Волохова “Вышка Чикатило”, где герой сначала оправдывается и спорит с Богом, но в результате боится умереть. Прежде чем согласиться на эту роль, я немало думал.

— Говорят, за такие эмоционально выматывающие спектакли актеры даже теряют в весе?

— Сложно сказать, я не взвешивался. Но то, что этот спектакль был изнурителен, — безусловно. Находиться на сцене один на один со зрителем в любом случае тяжело, будь ты юморист, балалаечник или драматический актер. А когда еще монологи переполнены ненормативной лексикой, которую нужно оправдывать, то тяжело вдвойне. Мы возили этот спектакль во Францию. Зал был небольшой, и синхронист, стоя в последнем ряду за спинами зрителей, параллельно мне выдавал перевод. Поскольку мата как такового во французском языке нет, то “merde” — дерьмо — было одним из ключевых слов представления.

— И публика хорошо вас принимала?

— А куда ж она денется?! Антракта нет, сиди и смотри. (Смеется.)

— Работая в Театре им. Моссовета, вы имели возможность подойти к Олегу Меньшикову, часто игравшему там свои спектакли, и попросить об участии в его антрепризе. Почему вы этого не сделали?

— Во-первых, я никогда не видел Олега Меньшикова в коридорах Театра Моссовета, во-вторых, у меня в принципе нет такой привычки — просить о чем-то сильных мира сего.

— Долгое время вы сохраняли прическу из длинных волос, благодаря чему имели запоминающийся романтический образ. Отчего враз поменяли имидж?

— Честно говоря, каре мне так надоело, что я бы давно избавился от него, но Житинкин ради спектакля “Портрет Дориана Грея” просил не стричься без серьезного повода. И вдруг мне подряд предложили три картины, где мои герои должны были быть с короткими волосами. Сначала меня утвердили в сериал о разведчиках — “Звездочет”; затем возникла“Бедная Настя”; а потом режиссер Андрей Андреевич Эшпай пригласил меня на роль Юры Шарока в “Детях Арбата” — историю о 30-х годах. Моей задачей было подстричься так, чтобы угодить всем. Я сходил в салон, потом в каждой группе меня еще по-своему подровняли, в результате получилось то, что получилось.

— Три сериала подряд… А когда-то вы были настроены против сериалов.

— Хм… С тех пор качество некоторых наших сериалов повысилось, отчасти за счет этого изменилась и моя точка зрения на вопрос.

— А по-моему, вы бы очень вписались в латиноамериканскую телепродукцию!

— Ну спасибо. Стандартный набор штампов в этой продукции у меня ничего, кроме смеха, не вызывает. Это, в общем-то, пародия на высокие отношения. Однако безумное желание видеть красивую жизнь и не прикрытые никакими вуалями чувства держат у телеэкранов миллионы зрителей.

— Подписываясь на 120-серийную “Бедную Настю”, вы отдавали себе отчет, что это — изнурительный марафон длиною в 7—8 месяцев?

— Да, но я имел об этом чисто теоретическое представление. Теперь знаю, что это такое, когда производство картины поставлено, что называется, на поток, и нельзя никуда уехать, нельзя заболеть. В начале октября мы много снимали на натуре. Дело было под Санкт-Петербургом, где уже довольно холодно и промозгло в это время. Во время одного эпизода меня все время поливали водой, чтобы я выглядел более фактурно, а сцена дуэли снималась в открытом поле, да еще с ветродуем, для пущего эффекта. Короче, не заболеть было сложно, и я получил бронхит. Но назавтра опять стоял перед камерой — разлеживаться некогда.

— Вы смотрите свои фильмы, когда они выходят на экран?

— Стараюсь. Но не для того, чтобы полюбоваться на себя, любимого, а чтобы понять, что я сделал правильно, а что нет.

— И случалось, что вы, зарываясь головой в подушку, скрежетали зубами: “Кошмар!..”?

— Было, и не раз.

— Мой знакомый психолог, случайно увидев вашу фотографию,заметил, что вы человек очень замкнутый. Так?

— Так. Не всегда и не со всеми надо быть открытым. Хотя у меня есть друзья, и с ними я абсолютно другой. Вообще, одна из черт нашего времени — чрезвычайная замкнутость в смысле человеческих взаимоотношений, поэтому люди, распахнутые для мира и окружающих, во мне всегда вызывают а) удивление; б) восхищение. Правда, их крайне мало. А у меня закрытость — это и просто черта характера, и в чем-то закомплексованность.

— Актер и вдруг — комплексы. Разве такое возможно?

— Да, с моей точки зрения, актеры — одни из самых закомплексованных людей на земном шаре! Именно затем, чтобы перешагнуть через свои комплексы, большинство в актеры и подаются. Но не всем удается, и это трагедия на всю жизнь, потому что если ты не победишь себя, то никогда не добьешься внутренней свободы — обязательного условия для нашей профессии. К сожалению, “калек”, так и не преодолевших себя, среди актеров очень много, и, по большому счету, я не вычеркиваю себя из их числа.

— И что же, вы с детства мечтали преодолевать комплексы на сцене?

— Нет, даже не думал об этом. И вдруг, когда в выпускном классе школы родители поинтересовались моими планами на будущее, я ответил глупость: хочу стать актером. Конечно, они очень удивились, но потом мама почему-то обрадовалась, стала меня всячески поддерживать. А мне казалось, что это просто, что я все могу, и успех буквально за углом. Но так думает каждый, кто идет в театральный, эта иллюзия неизбежна. Сначала я слетел с конкурса в ГИТИСе, потом слетел во МХАТе, потом в Щуке… Вот когда я везде провалился, меня согласился еще раз послушать Авангард Николаевич Леонтьев и все-таки взял к себе на курс. Только через год я перевелся в Щуку. Вот как все витиевато.

МАРИЯ СПЕРАНСКАЯ
МК-Бульвар от 15.12.2003