Даниил Страхов в жизни — человек с очевидным положительным обаянием

— Долгое время вы сохраняли прическу из длинных волос, благодаря чему имели запоминающийся романтический образ. Отчего враз поменяли имидж?

— Честно говоря, каре мне так надоело, что я бы давно избавился от него, но Житинкин ради спектакля “Портрет Дориана Грея” просил не стричься без серьезного повода. И вдруг мне подряд предложили три картины, где мои герои должны были быть с короткими волосами. Сначала меня утвердили в сериал о разведчиках — “Звездочет”; затем возникла “Бедная Настя”; а потом режиссер Андрей Андреевич Эшпай пригласил меня на роль Юры Шарока в “Детях Арбата” — историю о 30-х годах. Моей задачей было подстричься так, чтобы угодить всем. Я сходил в салон, потом в каждой группе меня еще по-своему подровняли, в результате получилось то, что получилось.

— Три сериала подряд… А когда-то вы были настроены против сериалов.

— Хм… С тех пор качество некоторых наших сериалов повысилось, отчасти за счет этого изменилась и моя точка зрения на вопрос.

— А по-моему, вы бы очень вписались в латиноамериканскую телепродукцию!

— Ну спасибо. Стандартный набор штампов в этой продукции у меня ничего, кроме смеха, не вызывает. Это, в общем-то, пародия на высокие отношения. Однако безумное желание видеть красивую жизнь и не прикрытые никакими вуалями чувства держат у телеэкранов миллионы зрителей.

— Подписываясь на 120-серийную “Бедную Настю”, вы отдавали себе отчет, что это — изнурительный марафон длиною в 7—8 месяцев?

— Да, но я имел об этом чисто теоретическое представление. Теперь знаю, что это такое, когда производство картины поставлено, что называется, на поток, и нельзя никуда уехать, нельзя заболеть. В начале октября мы много снимали на натуре. Дело было под Санкт-Петербургом, где уже довольно холодно и промозгло в это время. Во время одного эпизода меня все время поливали водой, чтобы я выглядел более фактурно, а сцена дуэли снималась в открытом поле, да еще с ветродуем, для пущего эффекта. Короче, не заболеть было сложно, и я получил бронхит. Но назавтра опять стоял перед камерой — разлеживаться некогда.

— Вы смотрите свои фильмы, когда они выходят на экран?

— Стараюсь. Но не для того, чтобы полюбоваться на себя, любимого, а чтобы понять, что я сделал правильно, а что нет.

— И случалось, что вы, зарываясь головой в подушку, скрежетали зубами: “Кошмар!..”?

— Было, и не раз.

— Мой знакомый психолог, случайно увидев вашу фотографию, заметил, что вы человек очень замкнутый. Так?

— Так. Не всегда и не со всеми надо быть открытым. Хотя у меня есть друзья, и с ними я абсолютно другой. Вообще, одна из черт нашего времени — чрезвычайная замкнутость в смысле человеческих взаимоотношений, поэтому люди, распахнутые для мира и окружающих, во мне всегда вызывают а) удивление; б) восхищение. Правда, их крайне мало. А у меня закрытость — это и просто черта характера, и в чем-то закомплексованность.

— Актер и вдруг — комплексы. Разве такое возможно?

— Да, с моей точки зрения, актеры — одни из самых закомплексованных людей на земном шаре! Именно затем, чтобы перешагнуть через свои комплексы, большинство в актеры и подаются. Но не всем удается, и это трагедия на всю жизнь, потому что если ты не победишь себя, то никогда не добьешься внутренней свободы — обязательного условия для нашей профессии. К сожалению, “калек”, так и не преодолевших себя, среди актеров очень много, и, по большому счету, я не вычеркиваю себя из их числа.

— У Оскара Уайльда есть строчка: “Когда человек теряет красоту — он теряет все”. Вам льстит, что ваша внешность привлекает внимание?

— Чаще всего о своей внешности я вспоминаю тогда, когда об этом задают вопросы журналисты. Плюсы, конечно, есть, чего кокетничать, хотя и минусов, на самом деле, не меньше: тебе иногда завидуют мужики, не обладающие хорошей внешностью; многие женщины воспринимают тебя только как интересную вывеску; работодатель в 90% случаев заранее отказывает тебе в уме. И эту схему порушить довольно сложно.

— Красивые женщины часто на работе страдают от мужских домогательств. Судьба утверждения на роль когда-нибудь зависела от вашего благоволения некой даме?

— Подразумевается дама-продюсер? К счастью, все-таки продюсеры и режиссеры в основном мужчины, поэтому таких проблем у меня нет. Если бы они возникли, я бы решил, что работать будет сложно, поэтому предпочел бы самоустраниться.

— Драться чисто по-мужски умеете?

— Нет. Хотя, если потребуется, могу дать в морду. Но что касается навыков каких-то боевых единоборств, то я ими не обладаю, и это одно из моих слабых мест. Я считаю, что любому мужчине не помешал бы бокс, дзюдо — да что угодно, лишь бы в экстремальных ситуациях выглядеть достойно.

— А вы попадали в экстремальные ситуации?

— Есть такая разновидность людей — “аварийщики”. Как правило, они ездят на иномарках, специально создают аварийную ситуацию на дороге и подставляются под удар, чтобы потом срубить с “виновного” денег. Однажды, чуть не попав в такую историю, я, разъяренный, выскочил из машины и оказался в кольце агрессивно настроенных братков. Но закончилось все благополучно. Кстати, с тех пор я при любых обстоятельствах из автомобиля не выхожу.

— Сейчас модно заводить своего агента в Голливуде. У вас есть?

— Нет, а зачем? Я знаком с английским на уровне “I was born in Moscow” — не более.

— Великий Вертинский говорил, что артисты — это боги, а боги — всегда одиноки…

— А я что, бог? У меня есть любимая жена, у меня есть любимые друзья, у меня есть любимая работа. А одиночество оставим за кадром