Даниил Страхов. Искушение Желанием

Этот молодой актер с запоминающимся мужественным и интеллигентным лицом успел сыграть на сценах многих театров: в театре им. Гоголя, А. Джигарханяна, им. Моссовета, на Малой Бронной. А телезрителям он запомнился по сериалам «Дети Арбата», «Талисман любви», «Бедная Настя».

- Даниил, когда вы почувствовали, что стали известны? Наверняка это произошло после выхода «Бедной Насти», где вы сыграли барона Корфа?

- Славы я как раз и не прочувствовал. Утром – в машину и на площадку, потом с площадки на другую площадку. Снимаясь в 50-й серии гиперсериала «Бедная Настя», мы понимали, что впереди предстояло еще 80. Я думал, как сохранить себя. Как во всех работах максимально выложиться. Я на улице-то и не бывал. Ведь снимался в то же время еще в «Звездочете» и «Детях Арбата». За 24 часа я из барона Корфа превращался в Юрия Шарока, а потом меня везли драться с Володей Вдовиченковым на съемки «Звездочета». Потом спал два часа. И опять в кадр к бедной Насте. С точки зрения физического и эмоционального самочувствия, мне было не очень хорошо. Иногда даже начинало казаться, что схожу с ума.

- Серьезная нагрузка на организм!

- А что делать? Хотелось использовать шанс, который мог второй раз не выпасть.

- Слышала признания от актеров, что романтические чувства, которые подразумеваются по роли, подчас не вмещаются в рамки фильма и переходят в личную жизнь.

- Чего лукавить, безусловно, актерская профессия таит в себе много искушений. И не признавать это глупо и неправильно. Но каждый человек, будь он актер, фотограф или журналист, имеет свою порцию искушений. И он должен сделать свой выбор. Бороться с искушением и побеждать, а иногда в этой борьбе проиграть самому себе. Но на эту тему сложно говорить, особенно людям публичных профессий, жизнь которых у всех на виду.

- Вы не боитесь играть отрицательных персонажей? Или соглашаться на мистические роли, Дориана Грея, например?

- Не боюсь. У меня свой мистицизм, который присутствует в моей жизни. Я суеверен в достаточной степени, как любой актер. Но не до безумия. Если роль ко мне пришла или прошла мимо, значит так тому и быть. Актерская профессия заключается в том, чтобы вытащить из себя разные грани человеческих проявлений. И по роли иногда приходится затрагивать и темные стороны души. Но если актер по роли умирает, это же не значит, что он умирает по-настоящему.

- Как вы восстанавливаетесь?

- Как правило, отсыпаюсь. А еще я люблю охоту. Те, кто не охотится, считают охотников убийцами. В животном мире убийство носит не тот моральный оттенок, который существует в человеческой жизни. Ты выходишь за рамки тех моральных ценностей, которые есть в нашем обществе. Это соревнование. Ты выходишь на тропу войны один на один с природой. На охоте – ты хищник. Все мы едим мясо. Я не глушу рыбу динамитом, не браконьерствую.

- Ваша супруга Мария Леонова – ваша коллега. Не тяжело вместе выходить на сцену?

- Был психологический барьер на репетициях. С той точки зрения, что ты не с партнером, а с близким тебе человеком, которого знаешь до мельчайшей клеточки. Есть опасность так называемого семейного театра. Которая, я думаю, не обошла ни одну творческую семейную ячейку. И нужно отдавать отчет, что чем больше ты работаешь с человеком, которого любишь, тем менее ты можешь быть объективен к совместному творчеству. В этом тоже искушение. Но мы давно уже не играем вместе.

- А о чем вы, как правило, говорите в кругу семьи? Стараетесь не касаться профессии?

- Это невозможно, когда занимаешься одним делом, тем более, когда это дело любимо. Наверное, есть две позиции в создании семей. Когда человек находит вторую половину, которая никакого отношения не имеет к его профессии. И разграничивает пространство семейное от профессиональной сферы. Второй вариант, когда два человека объединяются по интересам. И чем больше твоя жизнь наполнена профессией, тем более вероятен этот вариант. Безусловно, мы с Машей обсуждаем все, что происходит в профессиональной жизни нашей и наших коллег.

- Как вы относитесь к тому, что вам присвоили титул секс-символа?

- В этом есть большая условность, поэтому иначе как с иронией к этому относиться нельзя.

- Существует ли для вас идеал женщины?

- Да, мой идеал – моя жена Маша.

- А сколько вы с Машей уже вместе?

- Восемь лет. Пять лет мы прожили в гражданском браке, а потом оформили отношения. В обручальном кольце, наверное, есть какой-то смысл, который действует на тебя помимо сознания.

- Полная семья, это, согласитесь, все-таки еще и дети. Не так ли? Или вы собираетесь все жизнь посвятить искусству?

- Мы думаем об этом. Всему свое время.

- Расскажите о ваших родителях.

- Я вырос в классической интеллигентной московской семье. Дедушка работал старшим инженером. Бабушка возглавляла одно из подразделений аэрологии страны. Мама – психотерапевт, папа – филолог. Почему я стал актером, сложно сказать. Никаких семейных примеров и следования традициям не было. Моя семья, в хорошем смысле слова, обыкновенная.

- А часто вы бываете в гостях у отца? Он ведь живет в Бостоне?

- С некоей математической непоследовательностью я приезжаю к нему, и мы восполняем месяцы и годы, проведенные не вместе. Он уехал в Америку во времена Советского Союза. Мой отец не поменял страну или город, а поменял квартиру. Он классический ученый-затворник, мир которого заключается в работе.

- Хотели бы вы жить в Голливуде? Для актера там больше возможностей реализоваться.

- Почему вы так считаете? Я люблю свою страну и желаю ей всяческого процветания. Что касается Голливуда. Мне часто задают этот вопрос. То, что мой отец в США, не дает мне, как и любому другому русскому человеку, даже гипотетически никаких серьезных шансов работать в Голливуде. Перейти русскому актеру с ролей среднестатистических негодяев, что обычно предлагают, на более сложные – практически нереально. Прежде всего, из-за акцента. Для того чтобы иметь успешную карьеру в англоязычной стране, там нужно если не родиться, то хотя бы вырасти.

- А как ваша мать отнеслась к вашему выбору профессии?

- Она была счастлива, что я выбрал этот путь. И я за это ей очень благодарен. Если бы мне подробнее рассказали об актерской профессии, может быть, я и передумал выбирать ее. Негативных сторон много, но о них, наверное, не стоит рассказывать, потому что у зрителей должно оставаться ощущение тайны и недосказанности. Загадка, дистанция и некоторое отстранение – ее неотъемлемые составляющие.

- Ваша мама – психотерапевт. В ее профессии тоже есть своя тайна и много сопричастных с искусством деталей. А в актерской профессии присутствует некое проникновение в тонкую ткань подсознания?

- Да, наши профессии, наверное, в чем-то сродни. Иносказательно говоря, они «соседи по лестничной площадке».

Наталия Юнгвальд-Хилькевич
«Что хочет женщина» №7 февраль 2006