Велосипедист сел за руль самолета. «Калигула»

Премьера спектакля «Калигула» в театре на Малой Бронной
«Калигула» - очередная премьера в этом сезоне в театре на Малой Бронной, которым руководит Андрей Житинкин. В главной роли вновь выступил Даниил Страхов, в начале сезона сыгравший Дориана Грея.

Как минимум одна блестящая находка в спектакле Андрея Житинкина есть: награда в виде огромного пластикового фаллоса. Ее вешают на шею героям за заслуги на сексуальном фронте. Вношу предложение: давать подобные награды всем, кто, сам того не желая или вполне сознательно, потрудился на поприще эротического театра. Будь я в жюри этой премии, не моргнув глазом дал бы по ордену двум из трех последних премьер Житинкина – «Портрету Дориана Грея» и «Лулу». Хотя все сложнее. Житинкин открывает новое направление в нашем театре, и просто эротическим его не назовешь. Оно – эротико-маразматическое.
Хотя, прогресс театра на Малой Бронной очевиден. По сравнению с недавней премьерой «Лулу», это, конечно, шаг вперед. Спектакль, где в момент скорби даже пальму облачали в траур, один из героев перед смертью просил шампанского, а маньяк, облизнув обагренный кровью нож, зловеще шептал «Удачный день», конечно, был слабее философски-бульварного «Калигулы». В «Лулу» все постановочные проблемы решались незатейливо. Нужно о Боге вспомнить? Вот вам ангелы с крыльями. Они же врачи. Тема смерти на повестке? Вот вам грозная музыка и вспышки молний, под которые те же ангелы погружают очередной труп в прозрачный ящик. Проститутки есть, маньяки есть, о деньгах поговорили, о любви-сексе тоже. Все есть. Смысла нет. За смыслом – занимайте очередь на следующую премьеру, на «Калигулу».
«Калигула» должен был стать философским оправданием первого сезона театра на Малой Бронной, проходящем под руководством Житинкина. Но ассортимент приемов, апробированный на предыдущих спектаклях, перекочевал и в этот. А из «Калигулы», поставленного Житинкиным в прошлом десятилетии в театре Еромоловой, пришли пластмассовые члены, лист жести, который обагряют то красной, то черной краской и извивающаяся, что-то булькающая горбунья.
Сравнивать пьесу Камю и ее интерпретацию – дело плачевное. И плачевное в первую очередь для интерпретаторов.

Калугулу сыграл Даниил Страхов. Режиссер, еще во время репетиций «Дориана Грея» предвещал, что Страхов проснется знаменитым после премьеры. Будем считать, что он до сих пор не проснулся и пробудится через несколько премьер. Кто станет спорить, что он честно пытается сыграть Калигулу, где сказал режиссер – там рыдает, ерничает так, чтобы чувствовалось, сколько страданий стоит Калигуле его шутовство, стальные нотки в голосе пытается смешать со страдальческими… Но выходит образ тинейджера-интеллектуала, который с горя или с жиру решил перерезать весь Рим. Страхов кричит: «Кто такой этот бог, чтобы я захотел с ним равняться?» Но философский уровень роли таков, что гораздо органичнее было крикнуть: «Кто такие эти учителя, чтобы я выполнял их домашние задания?» или «Кто такие эти родители, чтобы приказывать мне возвращаться домой в такую рань?».
Незадолго до премьеры Житинкина в театре Табакова впервые сыграли спектакль «Лицедей». Главный герой там говорил: «Сегодня в театрах принято горланить. Куда ни пойдешь – повсюду ор один». Такое ощущение, что он имел в виду «Калигулу». Не говоря о криках – первые три ряда дружно вздрагивали после каждого раската грома или удара цепью о лист жести. Удары грома, барабанная дробь, удары в гонг, синеющий задник, опять удары, на сей раз цепью о жесть, вопли, сменяющиеся молчанием, во время которого актеры копят силы для очередного выкрика: этому пластико-звуковому воздействию Андрей Житинкин уделил гораздо больше внимания, чем разработке ролей. Вполне возможно, что разговоры во время репетиций были весьма глубокими. Но следа от них почти не осталось. Каждый актер оставлен наедине с ролью, которая, если ее не включить в общий философский ряд спектакля, не станет эффектной, будь актер хоть трижды гениален. Что поделать – пьеса такая.
Но, если серьезно, давать «непрожеванной» пьесу, где столько высокоинтеллектуальных монологов произносится в защиту убийства и абсолютной свободы одного человека в ущерб другим (именно эти парадоксы Камю становятся наиболее впечатляющими в спектакле, где, по большому счету, не показано ни причин их возникновения, ни того, какой ценой за них платит главный герой) – не есть хорошо.
Это спектакль- обманка: мы и голую попу покажем, и красивых мальчиков, и сцены насилия, и убийства, и все это так, слегка, а с другой стороны – философии – бери – не хочу, о боге поговорили, о богоборчестве тоже, о государстве и абсурде власти напомнили, о страданиях и душе – с излишком, а главное – сколько экзистенциализма во всем этом!
Все дело в размытости адреса последнего спектакля Житинкина. Пытаться поставить одну из самых сложных пьес мирового репертуара с помощью средств бульварного театра - это как попробовать управлять самолетом при помощи навыков езды на велосипеде. И сам разобьешься, и по отношению к пассажирам как-то некорректно.

Артур Соломонов